Чудеса, на этот раз, начались ещё за несколько часов до прибытия в Индонезию -- в аэропорту Куала-Лумпура. Когда я зашёл в аэропортовскую мечеть. В КЛ, как и во многих аэропортах мира, особенно не-советских аэропортах – есть молельные комнаты, там ещё и спать бывает очень приятно. Но я зашёл не спать, а когда вышел – в одном из ботинок обнаружилось что-то зелёное. Это была 50-ринггитовая бумажка, положенная в мой ботинок кем-то. Видимо, некто подумал, что негоже человеку два года носить одну обувь. Вот ботинки и окупились.
Самолёт на Ачех был полностью заполнен. Все летели в Ачех. Делегация бородатых, в белых чалмах и халатах, «святых мужей» из двадцати человек летела в Ачех из Тайланда (в Тае тоже есть мусульмане) – на обмен передовым опытом. Среди них были и мои ровесники, и согбенные старцы. Несли они с собой круги некие, но не спасательные: то были китайские палатки, самовыпрыгивающие из чехла, чтобы спасаться от комаров в ачехских мечетях. Летели в Ачех белые иностранцы и иностранцы, уже много лет работающие в разных организациях помощи Ачеху, и посему знающие индонезийский язык (а летали они домой на побывку); летели белые туристки с серьгами и заколками и туристы с рюкзаками и татуировками, летели сами индонезийцы, побывавшие в богатой и цивильной Малайзии (или других странаах) и вкусившие там счастья цивильной жизни, а также с заработков летели леревенские жители Суматры. И я тут тоже летел, причём почему-то на самом последнем месте в самолёте.
Бандар-Ачех сразу отличился от организованной, опрятной и удобной Малайзии. Выпендриться решили здесь так (а наверное не только здесь, но и по Индонезии всей, в аэропортах) – решили всех въезжаюших фотографировать и дактилоскопировать. Мне своих отпечатков пальцев не жалко – много где они уже хранятся в архивах, -- но для большинства это была новость. Дактилоскопировали не краской – прислоняя пальцы к сканеру. Но так как окошек для проверки документов, вклейки виз и дактилофотографирования больше не стало – а точней, всего два и было окошка, из которых иностранцы только в одно направлялись, -- час я прождал, отплёвываясь и перекидываясь недоумённым взглядом с бородатыми тайскими мудрецами. Наконец и мне поставили штампик и пустили на свободу, а при всеобщем раздолбайстве можно и так было выйти, без штампа.
Из аэропорта Ачеха никакого транспорта в город не было, кроме назойливых таксистов. Один даже догнал меня, заманил в машину и стал демонстрировать табличку с ценами отелей и на проезд. Я покинул его, и через пять минут меня подобрал на машине сотрудник «Айр Азии», который был англоговорящим и ругал коммунистов, которых наверняка не видел.
Привёз меня он сразу к главной мечети Байтурахман, которая является символом Ачеха. Из неё уже доносился призыв на вечернюю молитву. Пока я буду там, я отвлеку повествование и сообщу читателю о прошлом, настоящем и будущем Ачеха и всей Ачехской области.
Город Бандар-Ачех раньше назвался по-другому, а является он ровесником Москвы, и с раннего средневековья мелькал – то в китайских хрониках, то в записках Марко Поло и дневниках Ибн Батуты. Во времена Поло и Батуты это был уже процветающий торговый мусульманский город. Ведь арабские купцы контролировали всю торговлю по Индийскому океану от Мозамбика до Суматры, и занесли ислам и в Ачех, и на восточное побережье Кении, и много куда ещё, кроме Антарктики. Поэтому и в Индонезии провинции сейчас так распределяются – западные самые мусульманские и строгие, а восточные, папуасы пьянствуют, а иные из них до сих пор с письками накладными бегают, не познали истинной веры.
Ачех всегда был самый строгий и фундаментальный, и в средневековье тутошние правители внедрили шариат во всём регионе (султанате). Но потом пришли европейцы, и постепенно заграбастали себе и Ачех, и почти весь мир. А потом Индонезия освободилась и стала светская, демократическая, с мусульманским уклоном. Но на западе хотели отделиться, сделать отдельную страну, ввести натуральный шариат, чтобы все женщины ходили одетыми, чтобы нельзя было ничего греховного употреблять внутрь, чтобы все деньги от нефти, газа и дурианов оставались в Ачехе и не уходили в Джакарту, и чтобы все говорили по-ачехски. (А на востоке, тем временем, папуасы тоже в мечтаъ об отделении: чтобы все деньги от злата оставались у папуасов, чтобы не заставляли учить индонезийский язык и т.п.)
( «Террористы утром рано, / Съев кусочек дуриана, / Убеждают остальных / Отеляться от страны...» -- а дурианов в Ачехе предостаточно! )
Десятки лет (с 1976 г) патриоты Ачеха отделялись (такая была у них вооружённая тусовка – «Движение за Свободу Ачеха»), наконец правительство навстречу пошло им так: дали Ачеху самую большую автономию, разрешили им шариат (но чтобы к иноверцам не приставали со своими правилами; так и есть); провели выборы – вожди повстанцев вошли в правительство; деньги от нефти пообещали оставлять ачехчанам. Максимальная автономия, но в пределах страны.
(Тут мы вспомним АРММ, недавно нами посещённую – так уж вышло, что я посещаю территории всех повстанцев. Радикальные вожди АРММ, мне кажется, не пойдут на автономию в составе Филиппин, так как не хотят находиться под управлением христианского (не правоверного) государства. Ачехчане же официально под управлением мусульманским, хоть и не очень – по их мнению – благочестивым, но так и быть, подписали автономию.)
Тем временем, прошло несколько лет, и произошёл самый большой казус в истории Ачеха – 26 декабря 2004 года землятресение в 9,5 баллов в море, в районе Бандар-Ачеха, вызвало цунами, которое достало до десятка стран и вызвало разрущения по всему побережью Индийского океана, включая отдалённые Мадагаскар и ЮАР. А сам Ачех был смыт, можно сказать, напрочь. Погибло 75 тысяч человек в городе и почти столько же – в его окрестностях. Это ж такого ж порядка потери были у СССР в Афганскую войну, но то многолетняя война и большой СССР и Афган, а тут город меньше Твери или Калуги – треть населения погибло, а у остальных 2/3 остались интересные воспоминания. Цунами было значительной силы. Например, плавучий корабль-электростанцию весом в много тысяч тонн (не знаю сколько точно) сорвало с якорей и бросило прямо в город, где в 4 км от берега и находится теперь это судно. При падении разрушило несколько домов, так оно и стоит, как памятник – назад в море притащить его нет возможности. Другое судно, но небольшое – деревянное – забросило на крышу цементного дома, где оно и сохраняется по сей день. Все деревянные постройки и половину цеметных превратило в сор, между которым валялись остатки людей, машин и пр.
После цунами (фотографии в интернете найдёте сами; я переснял, но вам не покажу) город наводнила уже не вода, а международные спасатели и помощники, из почти ста стран. Все, кроме диких африканцев, полетели помогать Ачеху, и город наполнился деньгами. Пообещали отстроить Ачех как был и даже лучше, и так и вышло. Никак без цунами такого бы не было, а тут международники навезли и детские площадки, и госпиталя, и строительные оборудования, и деньги, и сами понаехали помогать тем, кто выжил, и в несколько лет город весь обновили. Только в некоторых местах дыры или развалины – если вся семья погибла, то и некому восстанавливать, и там травой зарастает, как в Джаффне.
Это всё было лирическое отступление, и мы возвращаемся в храм, куда на вечернюю молитву стеклось множество сотен людей. Хорошо бы остаться на ночь в ней, в самой главной мечети. Но вышло иначе – после моливы ко мне подошёл местный человек по имени Фикри, познакомился и поинтересовался по-английски, имею ли я место для ночлега.
-- Пока нет, -- отвечал я, -- но я планирую заночевать в этой мечети. Не знаю только, принято ли у вас об этом кого-то информировать.
-- Идём лучше ко мне, -- возрадовался мужик, -- у меня есть место для ночлега, гэстхаус.
-- Если твой гэстхаус бесплатный, то пойдём, -- отвечал я.
-- Да-да, бесплатно, -- отвечал он, -- мой гэстхаус только открылся, и там пока никого нет. А ты помолишься за меня, чтобы у меня появились клиенты.
Я согласился оказать такую услугу, и мы пошли. У Фикри оказалась машина, в которой поехало четверо: Фикри, его престарелый отец, я и человек-страннюк, который оказался младшим братом Фикри. Тому сильно не повезло: он был слепоглухонемой и ещё и дёргался постояннно. Видимо, его нельзя было оставлять одного дома, поэтому и повезли его в машине до мечети и обратно, но в саму мечеть инвалид не ходил. Между собой Фикри и его отец говорили на ачехском языке, который настолько отличался от государстевнного индонезийского, что я не понимал ни слова. На том же ачехском говоре говорили и другие жители, хотя гос.язык они знали тоже.
Фикри сообщил, что власти Ачеха решили развивать туризм, и он подключился тоже. Он открыл агенство по туризму, а на втором этаже решил организовать гэстхаус. Я был его вторым клиентом с момента открытия ночлежки. В общем, привёз он меня туда (оказалось недалеко от мечети), вручил пакет с едой, а сам отправился отвозить домой отца и брата. Потом вернулся, интересовался Россией и всякими странами: мужик оказался продвинутый, бывал и в Европе, и в Узбекистане, и даже на Аляске.
Ночью в комнате, которую мне выделил Фикри, я перелёг на пол, чтобы было привычней организму. Как оказалось позднее, это было ошибкой. Ночью меня атаковали муравьи. Я их не видел, так как они были мелкие, но я начал чесаться, ругаться, мыться, при свете фонарика смотреться в зеркало: кто-то по кусал. (А центральное электричество отключили в городе временно.) Гады! Неужели клопы? -- думал я, но не может быть: ведь цунами смыло наверняка всех клопов, а новых кто мог привезти, неужели предыдущий единственный клиент этого «Crystal Tour»? И только утром я разобрался, что маленькие, очень маленькие муравейчики нашли меня, на полу лежащего, и очень обрадовались. Ещё у Фикри имелся таракан размером с маленький мобильник, но он не кусал меня – и ладно.
Итак, я приехал на Крайний Запад! На следующий день буду изучать Бандар-Ачех и напишу о самом городе тоже. Но я пообещал Фикри порекламировать его муравьинный «Crystal Tour». Вот он: город Бандар-Ачех, jalan (улица) Sultan Iskandar Muda, #3, Pungejurong, напротив банка BPD. Продажа авиабилетов, туров и пр. А муравьёв он когда-нибудь, надеюсь, истребит.
